Законы безумия  - Мария Высоцкая

Иду через стоянку с распахнутой настежь курткой. Из одежды на мне только шорты, кроссовки и куртка. Я так размялся, что даже не чувствую холода. Тело так горит огнем, что я готов с голым задом прыгнуть в сугроб.

– Здорово, – жму Мелку руку, – так рад вас видеть.

– Здорово. Давно не виделись! Не жарко?

– В самый раз. Танюха, привет. Пойдемте, а то Иваныч меня ненадолго отпустил. После боя поговорим.

Мы поднимаемся по ступенькам крыльца, и, прежде чем я успеваю открыть дверь, сзади на меня кто-то накидывается. Смех и тупые крики перемешиваются с пониманием того, кто эта дура. Катька. Смертница чертова. А если б я ее вырубил, ну так, на рефлексе?

Катрин отходит чуть в сторону, растягивая губы в улыбке. Ее темные волосы падают на лицо, скрывая стоящего немного позади нее Серегу.

– Привет, – убирает руки в карманы куртки и оборачивается, – Сережа? – сколько трагизма в голосе.

– Катя…

Походу, Куликова и есть та самая дочь банкира… интересно. Нет, я, конечно, не испытываю чувства вины перед Мелком… она сама все это замутила, но поговорить придется. Хотя если Катрин не совсем дура, то будет помалкивать. И что-то мне в ее бегающих глазках подсказывает, что так оно и будет. Не знаю, по какой причине у них там все пошло к х*рам, но смотрят они друг на друга совсем не как бывшие и обиженные друг на друга человеки.

– Вы знакомы? – делаю вид, что полный чайник.

– Да. А ты… вы, – никогда не видел Мелка таким потерянным, что еще больше подтверждает мою теорию.

– Мы одноклассники, – лопочет Катрин, бросая на меня умоляюще-жалобный взгляд.

– Ага, – протягиваю Тане руку, – пошли. Догоните, – оставляю их на разборки, а сам тяну Танюху в фойе, – как у тебя дела?

– Нормально. Думаю, куда буду поступать, вариантов не мн…

Таня замолкает, пытаясь отойти в сторону, но не успевает, прежде чем в кто-то в нее влетает. Едва замечаю эти волосы, и гадать не приходится – Гольштейн. Собственной персоной.

Гера отступает, разжимая губы в немом «извини», но стоит ей только заметить меня, как ее потерянность и сожаление улетучиваются. Взгляд становится жестким. Убирает руку в карман, и полы ее шубы распахиваются, демонстрируя короткое, обтягивающее платье белого цвета. Она пристально смотрит мне в глаза, а я то и дело концентрирую внимание на ее впалых щеках. Она изменилась, лицо… она похожа на лягушонка, на мордашке которого остались одни глаза. Кривлю губы, непроизвольно, и только теперь замечаю мелькающего на заднем плане Павлика.

– Пришла подбодрить проигравшего? – смотрю на нее в упор, полностью игнорируя рвущегося в первые ряды Павлушу.

– Отвали, Шелест, – шипит Сомов, а вот Гера молчит.

Она с особым любопытством рассматривает Танюху. Мелкова сильнее сжимает мою руку. Ей не по себе. Она и так не в своей тарелке, а теперь еще и Гольштейн в своей шубе и с презрительным взглядом. Удавил бы стерву.

Заслоняю Таньку собой, что заставляет Геру посмотреть на меня. Ее губы изогнуты в гадливой улыбке, а глаза сочатся высокомерием.

– Ты куда-то спешила?

– Не-е-ет, – ухмыляется, ей нравится это спектакль. Ей нравится быть лучшей. Особенно на фоне кого-то, кто немного не дотягивает до тебя по внешности и баблу. – Я уже пришла, – говорит мне, но косится в сторону Мелковой, которой почти не видно из-за моей спины.

– Свали, Гера, – отодвигаю ее, но она сопротивляется, поэтому мне приходится ее поймать, когда Гольштейн начинает слегка вести вбок, – с*ка, Гера.

– Это твои подружки с*ки, а я нет, – шепчет в самое ухо.

– Не ревнуй, – проскальзываю рукой под ее шубу.

– Я? Тебя? С ума сошел? – смеется и быстро подбирается. – Руки убери, – чувствую ее напряжение, а также выпирающие на спине позвонки.

– Так быстро? Куда же делась вся твоя дерзость?

– Не трогай меня.

– Не сильно-то и хотелось.

Демонстративно поднимаю руки вверх. Отбитая напрочь. Сжимаю Танькину ладонь и быстро иду в зал. Иваныч и так всего на десять минут отпускал.

Герда.

Смотрю на уплывающую спину Шелеста не без интереса. Замарашка тащится за ним. Интересно, кто она? Девушка, подруга, родственница… хотя какое мне до этого дело? Никакого. У Шелеста характер такой, только дай повод рыцаря из себя построить. Ага.

Оборачиваюсь к Паше, ему сегодня нужна моя поддержка. Никогда не видела его таким. Почему он так волнуется? Это всего лишь спектакль. Закрадываются мысли, что он боится проиграть…

– Ты видела? Почти весь наш класс здесь. Кто их позвал? – оборачивается по сторонам.

– Может, сами нашли.

– Да, конечно. Ты сама в это веришь?

Пожимаю плечами.

– Это точно Макс – с*ка, как связался с этой тварью, стал таким же уродом.

– А тебе-то что? Ну, посмотрят и посмотрят, будто здесь произойдет что-то тебя компрометирующее.

– Нет. Просто Макс – предатель.

– Не обращай внимания.

– Ладно, я пошел в раздевалку.

– Давай, – Пашка склоняется ко мне, целуя. Я улыбаюсь, а когда он уходит, вытираю губы салфеткой.

Сняв шубу, перекидываю ее через локоть, медленно бредя по шумному коридору, здесь не нужно заморачиваться и искать, куда идти. Иди за толпой и придешь в нужное место. Народу действительно много. Где-то в углу зала замечаю отца. Он разговаривает с какими-то мужчинами, наверное, из мэрии или префектуры. Папа лишь окидывает меня безразличным взглядом и быстро отворачивается. Поджимаю губы, совсем не зная, куда присесть. Мероприятие бесплатное, места не закреплены за каждым отдельным человеком, поэтому садиться нужно, куда успел.

Уже почти нахожу себе кресло, как кто-то дергает меня за руку.

– Герда, – Катька кидается ко мне с обнимашками, а я стою как вкопанная. С чего вдруг такой прилив нежности? – Я уже начала забывать, как ты выглядишь, – отходит на пару шагов назад, – ты так похудела. У тебя все хорошо? Как ты вообще?

– Нормально, – бегаю взглядом по залу, стараясь не смотреть Катьке в глаза, облизываю губы, растягивая их в нервной улыбке.

– Да? Тебя месяц не было. Он реально запер тебя дома из-за того, что ты написала тест хуже Шелеста?

– Катя, все нормально, – пытаюсь остудить ее пыл, – я немного приболела, поэтому пришлось учиться дома. Это никак не связано с оценкой за тест.

– Да? А я думала…

– Ты что? – смеюсь, а саму начинает потряхивать. – У меня была ангина, с осложнением, до сих пор долго говорить не могу.

– Ну, слава богу, точнее, выздоравливай, а я-то уже напридумывала…